Светлана Феофанова: Я вижу свой потолок и не забываю о поле
Может быть, миниатюрную координированную Светлану Феофанову когда-нибудь назовут эталоном прыгуньи с шестом. Но в одной ипостаси Света уже состоялась: ее спортивная биография — яркий пример того, как можно в 17 лет круто развернуть свою жизнь на 180 градусов. Поменяв в 1997 году свою спортивную специализацию, бывшая гимнастка (прямо скажем, звезд с неба не хватавшая) за три года превратилась в прыгунью с шестом мирового класса. А недавно она стала лауреатом премии “ГРОСС-2002” в номинации “Лучший спортсмен года”.
“В моей жизни бывали моменты, когда мой обед состоял из стакана молока и куска хлеба. На мизерную стипендию, которую я получала как гимнастка, кормилась вся наша семья — мама, бабушка и старшая сестра…” Это выдержка из интервью, которое Феофанова дала две недели назад в Глазго, после традиционного легкоатлетического матча, завершившегося для нее новым мировым рекордом — седьмым в ее карьере. Прошлая жизнь – как кошмарный сон, и сегодняшние реалии с кошмарными, самыми нелюбимыми ею вопросами о заработанных призовых деньгах. В том же Глазго, например, журналистов больше всего интересовало, как она намерена распорядиться 54 тысячами долларов, положенными ей за победу и мировой рекорд. Вот они
издержки славы, замешанные на плохо скрываемой зависти…Тем не менее, когда за день до вылета в Лейпциг на первый в истории мировой легкой атлетики зимний розыгрыш Кубка Европы Феофанова пришла в редакцию “Советского спорта”, мы решили начать нашу беседу именно с “финансового” вопроса:
— Света, как ни крути, но 54 тысячи долларов за одно успешное выступление — самый убедительный аргумент, свидетельствующий о фантастических переменах в вашей жизни. В спортивной гимнастике о таких призовых даже не мечтают…
— Мировых рекордов в гимнастике действительно не бывает, но дело не в этом. Это седьмое высшее достижение в моем послужном списке, а потому я как минимум в седьмой раз повторю, что до тех пор, пока Международная ассоциация легкоатлетических федераций (ИААФ) рекорд не утвердит, он официально мне не принадлежит, как соответственно и призовые деньги за него. Это во-первых. Во-вторых, не забывайте о налогах. По существующим правилам я должна платить налоги с полученных премиальных по нормам той страны, в которой установила рекорд. В Великобритании, насколько мне известно, он составляет 26 процентов от полученной суммы. В Германии, где я успешно прыгала в прошлом году,— 30,6. Так что считайте…
С удовольствием заплатила бы налоги в России, благо тут требуют 13 процентов, но у нас, увы, таких призовых легкоатлетам пока не платят.
МИЛЛИОН ХОРОШО, НО ОБРАЗ ЖИЗНИ ДОРОЖЕ
— Расскажите, как складывались для вас соревнования в Глазго.
— Мировой рекорд – 4,76 покорился с первой же попытки. Потом, по совету тренера, попросила поставить планку на высоте летнего мирового рекорда – 4,82, но преодолеть ее не удалось, хотя по ощущениям была очень близка к успеху.
— А почему не заказали, скажем, 4,78?
— Потому что это пройденный для меня этап: 4,78 — мой личный летний рекорд. Зачем же его повторять? Личное достижение — это главное, из чего я исхожу во время соревнований, а потом из этого при удачных исходах складываются мировые и европейские рекорды.
— 50 тысяч долларов, которые ИААФ платит за мировой рекорд, в вашем случае приравнены в метрическом измерении к одному сантиметру. Именно настолько вы улучшили свое же достижение годичной давности. Когда-то великого Сергея Бубку обвиняли в том, что он прибавляет к своим прежним рекордам по одному сантиметру исключительно из-за материальных соображений. Вас не пугает подобная перспектива?
— Почему же перспектива? Я уже сейчас слышу такие обвинения в свой адрес. Ну, положим, я сразу преодолею 4,90, а что потом? Один раз прогреметь, а дальше — тишина? Разве для нашей страны, для российских болельщиков, для моего промоушна, в конце концов, не лучше, если я установлю семь мировых рекордов вместо одного? Когда кто-то устанавливает высшие достижения, это всегда нравится зрителям, и чем больше их будет, тем лучше.
— А если сейчас, предположим, ИААФ установит премию в один миллион долларов за прыжок на 5 метров, вы бы его сделали?
— Предложи вы мне сейчас даже 5 миллионов, я все равно не смогла бы дать точный ответ на этот вопрос. Это с одной стороны. А с другой, прыгнуть в данной ситуации на 5 метров, значит, дать автору этого прыжка миллион и сказать: “Вот тебе деньги и больше здесь не появляйся, забудь о том, что ты спортсмен”. Миллион долларов — это, конечно, очень хорошо, но есть еще образ, стиль жизни, который стоит во много раз больше.
ВЗЯТЬ ШЕСТ И ВЗЯТЬ ШЕСТЬ — НЕ ОДНО И ТО ЖЕ
— На послематчевой пресс-конференции в Глазго вы, отвечая на вопрос о стимулах, которые вами сейчас движут, сказали, что это — высота 6 метров…
— Конечно, это была шутка. Сейчас все мои помыслы связаны с высотой 4,90.
— Четыре года назад экс-рекордсменка Европы, серебряный призер чемпионата мира по прыжкам с шестом украинка Анжела Балахонова сказала, что женщины пока не умеют прыгать с шестом. А сегодня, на ваш взгляд, ситуация изменилась?
— Думаю, что нет. Если бы женщины могли это делать, мировые рекорды были бы сейчас совсем другими — за пять метров.
— А почему не за шесть?
— А вы представляете себе, например, в прыжках в длину у женщин результат 8 метров? Нет? Это, по-моему, то же самое. Есть же какой-то предел…
— А вы видите свой потолок в секторе?
— Надеюсь, это будет 5,10.
ДИСКОМФОРТ ЗАТМИЛ СТРАХ
— Давайте с высоты нынешнего вашего мирового рекорда — 4 метра 76 сантиметров — оглянемся назад. Как вы, мастер спорта международного класса по спортивной гимнастике, стали прыгуньей с шестом?
— Началось все весной 1997 года, когда один из тренеров по гимнастике, работавших с прыгунами с шестом в нашем зале ЦСКА, предложил мне попробовать себя в новой дисциплине. Тогда я отнеслась к его словам, мягко говоря, несерьезно, но через год сама попросилась в группу Евгения Георгиевича Бондаренко.
— Почему?
— Прежде всего потому, что закончила с гимнастикой. Но я должна сказать, что уходила я оттуда не для того, чтобы перейти в прыжки с шестом, а для того, чтобы уйти из спорта вообще. В тот момент он мне порядком надоел — я поняла, что тренироваться дальше не было никакого смысла.
— И в прыжки с шестом пришли без серьезных намерений?
— Конечно, ни о каких больших свершениях в новом виде поначалу не думала.
— Какими были первые впечатления от новой дисциплины? Чувства страха перед высотой не испытывали?
— Нет. А вот ощущение дискомфорта было, потому что привыкла к тому, что снаряды должны стоять на земле, а тут что-то в руках надо держать и с этим еще и прыгать. Приходилось привыкать.
— А мысль уйти и отсюда никогда не приходила?
— Приходила однажды — через четыре месяца занятий, даже несмотря на то, что прыжки вроде стали получаться. Все дело, наверное, было в усталости — еще от гимнастики как следует не отдохнула, а тут новые нагрузки. “Как долго это может продолжаться? — говорила тогда самой себе. — Я ведь в спорте с шести лет!..”
ОЛИМПИЙСКУЮ ПОПЫТКУ СОРВАЛ… МОТЫЛЕК
— Когда, на ваш взгляд, прыгунья с шестом Светлана Феофанова заявила о себе в полный голос?
— Думаю, что как прыгунья хорошего класса я сформировалась летом 2000 года.
— После каких соревнований пришло это понимание?
— Это постепенно приходит. Схема тут стандартная: победа на первом официальном старте, личный рекорд, рекорд России и так далее. Это все не с небес падает, а является результатом труда, который был вложен в тренировки.
— Можете вспомнить свою первую победу из разряда тех, которые вдохновляют на новые подвиги?
— Почему именно победу надо вспомнить? Со мной было как раз наоборот. Впервые глубоко задуматься о своем “прыжковом” будущем меня заставило поражение на зимнем чемпионате Европы-2000 в Генте. Имея к тому времени результат 4,40 см, я едва прыгнула там на 4 метра. Это, конечно, по голове ударило здорово — пришлось сделать выводы, внутренне себя перебороть.
— А как пережили неудачу на Олимпийских играх в Сиднее?
— Как любую другую. Это был мой дебют на подобных соревнованиях, и я, к сожалению, перегорела еще до старта. Прыжки получались какими-то скомканными, а одну попытку вообще не использовала: во время разбега в глаз попал мотылек, коих над стадионом кружилось великое множество. Пришлось вернуться, но времени на новый прыжок уже не хватило…
— У вас были или есть кумиры в прыжках с шестом?
— Только относительно техники выполнения прыжков. В первую очередь, естественно, Сергей Бубка. Нравилось, как прыгал Максим Тарасов.
ФЕОФАНОВА СРЕДИ ЛУЧШИХ — ЭТО ОБЪЕКТИВНО
— Вы были едва ли не единственной российской спортсменкой на традиционном легкоатлетическом гала-представлении, прошедшем в декабре прошлого года в Монако. На ваш взгляд, решение ИААФ признать лучшими легкоатлетами 2002 года англичанку Рэдклифф и марокканца Эль Герружа было справедливым?
— Не совсем. Будь моя воля, я бы лучшим назвала обладателя нового мирового рекорда в беге на 100 метров американца Монтгомери.
— А у женщин?
— Тут я воздержусь от ответа.
— Решение президиума Федерации спортивной прессы России включить Феофанову в десятку лучших спортсменов страны 2002 года было для вас ожидаемым?
— Думаю, что оно объективно.
— А если бы вы не обнаружили свое имя в этом списке, обиделись бы?
— Я бы подумала: что же тогда нужно сделать для страны, чтобы тебя заметили? Разве двенадцати международных рекордов в сезоне и титула чемпионки Европы — недостаточно?
— Как по пятибалльной системе вы оцениваете для себя прошедший сезон?
— На троечку…
— И это при том, что установили 5(!) мировых рекордов и 7(!) европейских?
— Но летнего мирового ведь нет… Он по-прежнему принадлежит американке Стейси Драгиле…
— В прошлом году вы не раз обыгрывали ее в очных спорах. В этой связи считаете ли себя сейчас прыгуньей с шестом номер один в мире?
— Если честно, сама мысль, что я номер один в мире, меня пугает.
—Почему?
— Потому что помимо того, что это приятно, есть обратная сторона медали — огромная ответственность и серьезная психологическая нагрузка.
ПЕРВЫМ ДЕЛОМ ПОЛЕТЫ, А ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ — ПОТОМ
— Заканчивая тему уходящего сезона, скажите, что в нем было самым ценным для вас?
— В первую очередь пять мировых рекордов под крышей. Победа на чемпионате Европы, возвращение себе европейского рекорда, ну и, конечно, премия “ГРОСС” в номинации “Лучший спортсмен года”.
— Наступивший год Овцы случайно не ваш год по восточному календарю?
— Нет. Я родилась в 1980-м, и поэтому моим годом будет 2004-й, олимпийский…
— И тем не менее что ждете вы от нынешнего?
— От года — ничего, а вот от себя жду успешного выступления, прежде всего на зимнем и летнем чемпионатах мира. Пока все складывается — тьфу-тьфу-тьфу — неплохо.
— А как насчет личной жизни? Замуж не собираетесь?
— Нет. Пока на первом плане работа.
— Известно, что ваша подруга по сборной России, серебряный призер сиднейской Олимпиады по толканию ядра Лариса Пелешенко серьезно увлекается астрологией, даже пытается прогнозировать свои выступления. А вы, судя по всему, в звезды не верите?
— Почему же? Верю. Но если бы все было так просто! Думаю, что не для всех, даже родившихся в год Овцы, наступающий год сложится удачно…
— Где состоится ваш следующий, после зимнего Кубка Европы, старт?
— Не знаю. Спросите об этом у моего тренера: у меня нет привычки спрашивать об этом заранее. Надо сначала выиграть Кубок.
Газета "Советский Спорт", февраль 2003
